Хорошая жена и плохонького мужа в люди выведет
В давние-предавние времена жил, говорят, один злой царь. Однажды услышал он голоса пролетающих диких гусей. «Канг-канг-канг», — перекликались гуси.
— Узнай, о чем они разговаривали, — велел царь своему везиру. — Даю тебе на это три дня сроку. Коль не узнаешь, я тебя повешу.
Испугался везир, ума не приложит как быть. Пошел за советом к одной старухе. Старуха говорит:
— Об этом только царевна знает, спроси у нее. Царевна пожалела везира и сказала:
— Гуси разговаривали о том, что хорошая жена и плохонького мужа в люди выведет.
Через три дня призвал царь везира.
— Ну, узнал?
— Узнал. И везир повторил то, что услышал от царевны.
— Кто тебе это сказал? — спрашивает царь. — Говори правду, а то я тебя повешу.
— Твоя дочь, пожалев меня, сказала, — признался везир.
Сильно разозлился царь на царевну и решил отомстить ей. Жил в том городе нищий парнишка-сирота. Царь велел отыскать его и отправил свою дочь с этим нищим за семь гор, семь лесов, семь озер.
А царевна умыла сироту, приодела, в человеческий вид привела. Потом сделала луки, стрелы, и стали они охотиться на разных пушных зверей. Шкурки снимали и сушили, так и зажили.
Как-то остановился около них отдохнуть старенький странник. Они его накормили-напоили, словом, приветили. Перед тем, как отправиться дальше своей дорогой, старичок сказал:
— Сейчас тут проедут караванщики. Есть у них запаршивевший конек и собачонка. Продайте караванщикам шкурки, попросив в уплату этого конька и собачонку.
Только ушел старичок — подъехали караванщики. Оказалось, скупают они пушнину, много уже скупили. Эти двое тоже продали им шкурки, как научил старичок.
Уехали караванщики, а царевна принялась ухаживать за коньком и собачонкой. И, благодаря ее стараниям, превратился паршивый конек в красавца-тулпара, а собачонка — в большую, как лев, охотничью собаку. Стал возмужавший егет ездить на охоту с собакой, на тулпаре.
В один прекрасный день тот злой царь тоже выехал на охоту со своими везирами. Гонялись они за оленем, гонялись — никак не могут настичь. Все же настигли, окружили, оставалось только свалить, а олень вдруг взвился и перемахнул через царя. Тут откуда ни возьмись выходит из лесу молодой охотник и валит оленя. Свалить-то свалил, да руку себе немного поранил. Царь, восхищенный смелостью и ловкостью егета, перевязал рану своим шелковым платочком. На платочке имя царя было вышито.
Вернулся царь с охоты, а тот егет из головы не идет. Велел разослать людей, чтобы узнали, кто это был такой. И вот царю говорят: так и так, живут в одном месте молодка и смелый егет.
Поехал царь взглянуть, тот ли это егет. Подъезжает и видит: платочек, которым он перевязал руку молодого охотника, постиран и на просушку вывешен. Тут выходит из дому молодка. Глядь, а это — его дочь. И дочь узнала отца, подошла, поздоровалась.
— Вот, — говорит, — ты, отец, хотел меня осрамить, отослав сюда с нищим, а я не осрамилась, и сироту не осрамила — в люди вывела.
С тех пор и говорится: хорошая жена и плохонького мужа в люди выведет.
Царь устроил большой пир, и зятя на царство посадил. Мы тоже на том пиру были, пили — не опьянели, ели — не наелись. Тех, кто терпеливо слушал, мы баснями угощали.
